Year: 2015

ВАШ РЕБЁНОК – БИЛИНГВ?

ounceoftruth Russian

Да? Тогда – поздравляю вас. Из имеющегося онтолингвистического арсенала вы выбрали наиболее правильный в вашей ситуации подход, будь то «один родитель – один язык», или «язык семьи – язык школы», и т.п. Сами вы владеете языком общения со своим ребёнком на уровне родного, что позволяет вам в полной мере применять весь арсенал языковых средств – от свободного создания любых морфосинтактических форм до интуитивного модулирования интонации – с целью передачи всего богатства смыслов: от тонкой иронии и едкого «подкола», до квазилитературного пафоса.

Вы прошли непростой путь, грамотно и твёрдо привнося всё новые языковые коммуникативные элементы в своём общении с ребёнком – прямо с рождения, и это принесло свои плоды. Сегодня вашему ребёнку восемь лет, и он/а в равной мере владеет двумя языками. Усложняющаяся синтактическая структура речи позволяет вашему ребёнку строить развёрнутые монологические высказывания, а его владение лексико-грамматическими и фонетико-интонационными парадигматическими связями позволяет вашему ребёнку осмысленно относиться к тончайшим нюансам речи – во всём их многообразии.

Вы – исключение

У большинства из нас успехи на поприще создания условий для развития билингвизма – намного скромнее. Стоит лишь отметить, что имеющиеся на сегодня формальные исследования показывают, что около 25% детей, выросших в семьях билингвов, сами билингвами не становятся. Учитывая, что подобные сведения обычно получаются, в основном, из опросников, которые заполняют сами родители, есть основания полагать, что данная цифра (25%) сильно занижена.

Мой опыт подсказывает, что способность большинства родителей осмысленно и объективно оценивать речевое развитие своих детей…требует дальнейшего развития. Нередки случаи, когда ребёнок-подросток, по словам родителей, «прекрасно говорит по-русски», а на поверку едва ли в состоянии составить синтактически грамотное предложение из более чем двух слов. Также приходится регулярно встречать случаи «хорошо понимающих по-русски» детей, которые вообще не могут разобрать смысла непосредственно к ним обращённой простейшей фразы.

Способы формирования билингвизма

Почему так получается? Для начала, давайте разберёмся с понятием «билингвизма» как такового. Важно понимать, что в существовавшей до недавнего времени американской номенклатуре слово bilingual имело слегка негативный окрас, практически автоматически относя описываемого субъекта к низшей социоэкономической группе. В наше время термин приобрёл новый, но от того не менее абсурдный, окрас: bilingual называют всех носителей более чем одного языка, не заостряя внимания на уровне владения этим языком.

Для наших целей больше подходит определение естественного билингвизма, то есть одинаковое совершенное владение двумя языками, возникшее с раннего детства естественным путем в результате языкового общения в двуязычной среде.

Естественный билингвизм также можно разделить на одновременный и последовательный.

Одновременный и последовательный билингвизм

В некоторых случаях альтернативы одновременному билингвизму – нет, как, например, в конфигурации «один родитель – один язык». В случаях же, когда «семейный» (первый) язык – един, «главный» (второй) язык может вводиться как одновременно с первым, так и последовательно – после определённого возраста.

Тут мы приходим к главной теме этого поста: какой из подходов безопаснее – в плане создания оптимальных условий для развития билингвизма?

Онтолингвистические сведения

Согласно онтолингвистическим данным, способность к усвоению словоизменительных моделей русского языка ярче всего проявляется в возрасте от 2–2,5 до 3,5–4 лет, словообразовательная система усваивается наиболее интенсивно от 4–4,5 до 5–5,5 лет, а системная организация словарного запаса в языковом сознании складывается лишь к 6–7 годам.

При монолингвальном развитии, активный процесс социализации в раннем школьном возрасте приводит к дальнейшему развитию словарного запаса и усвоению всё новых языковых норм.

В случае же когда ребёнок, едва овладев базовыми словоизменительными конструкциями (склонениями, спряжениями, и т.п) попадает в дошкольное образовательное учреждения, где доминирует второй язык, типичная ситуация развивается по принципиально иному сценарию.

Опасности параллельного билингвизма

Как указывают Корепанова и др., «в наиболее ответственные периоды лингвистического развития детей-билингвов нужный языковой материал не поступает к ним в полном объеме. В этих условиях темпы роста словарного запаса заметно сокращаются, нарушается естественная мотивация для перехода на новый уровень речевого развития, что часто приводит к так называемой консервации детской речи, т.е. запускаются регрессивные процессы, которые усиливаются межъязыковой интерференцией»

И далее: «интерферирующее агрессивное влияние активно развивающегося второго языка начинает влиять на структуру речи. Могут появляться ошибки в падежах, в глагольных структурах и предложных оборотах… В этих условиях, когда «семейный русский язык» отходит на второй план, существует реальная опасность консервации детской речи со всеми своими «детскими» словами, упрощёнными синтаксическими конструкциями, ограниченным набором словаря, связанным с привычными ситуативно-тематическими параметрами общения».

И самое главное, появляется реальная угроза «демонтажа» построенных естественным путём системных языковых связей на всех уровнях: лексическом, грамматическом и фонетическом.

B. Zurer, в своей книге “Raising a bilingual child” вполне определённо и недвусмысленно приходит к такому же выводу.

  1. Do children do worse or better in either language if they wait until they begin school to learn the majority language?
    If children learn the second language before puberty, their skill in it is often the same as or better than in the first language; it is usually also comparable to the skill of children who started the second language at birth

  2. What about their accent?
    Childhood bilinguals, when they become adults, almost never have an accent that can be detected outside of a laboratory. An accent is also rarely found in those who began before age six or seven, and is still the exception for children who started learning the second language before their teen years.

  3. Can children forget their first language?
    As easily as children seem to learn a language, they seem prone to losing it at the same speed. Children can completely lose their first language amazingly quickly.

    Children under three who leave one language environment for another seem to lose the language that is “out of service” completely within a short space of time. Four-year-olds lose it only a little less quickly.

  4. What happens if i add a majority language too soon?
    If you add a majority language too soon, or without specifically providing support for the minority language, the minority language may decline prematurely—before the majority language is in position to take its place.

    During the period when the first language is declining and the second is still growing, the child might essentially have no age-appropriate language. (see the charts below)

 

Выводы

There is little motivation to have English in the home. On the other hand, there is a relatively large advantage for children’s abilities in the minority language when the majority language is not spoken in the home until elementary school.
B. Zurer, Raising a bilingual child

 

 

Петербург: четверть века лет спустя

ounceoftruth Russian

 

Предисловие

В этом году исполнится двадцать пять лет с тех пор как я покинул СССР. Тех, кто сегодня бодро идёт по жизни рядом со мной, не удивишь бегством из перестроечного «совка», как, впрочем, и последовавшей через семнадцать лет эмиграцией в Америку. Куда ни глянь – взору предстают ясные лица, горделиво несущие на себе отпечаток не дюжего интеллекта, а слух радуют годами отшлифованные речи о своей принадлежности «народу мира» и об успешной интеграции в новом обществе.

Важным атрибутом интеграции является самоотречение от всего «совкового», а мерилом успеха становится накопленный стаж отсутствия на территории бывшего СССР, подкрепляемый в таких случаях характерным неодобрительным прищуром, убедительно свидетельствующим о конгруэнтности говорящего слову и делу.

С прискорбием следует отметить, что в вопросах самоотречения я преуспел много меньше своих соплеменников – эмигрантов, а, исходя из стажа своего отсутствия на территории б. СССР, – так и вообще с большинством из них в одну лигу не попадаю.

Вот и на сей раз, проведённые восемь дней в Петербурге явно выдают во мне раба своего советского прошлого и ставят под сомнение, как мой духовный рост, так и дальнейшее восхождение к статусу «человека мира».

За прошедшие двадцать пять лет это – мой пятый приезд в Петербург, каждый из которых был, по-своему, уникален: от ларьков, распальцовок и очередей в Овир в 1997-м до общего ощущения сытости, вкупе с некоей тревожной напряжённостью 2015-го.

 

Всякое посещение сопровождалось встречами с людьми, которые окружали меня в 80-е. Кто-то с тех пор бесследно исчез, кто-то, к несчастью, умер, а кто-то просто навсегда порвал со своим школьным прошлым. Тем же, кто неизменно приходит раз в пять лет рассказать о делах своих нынешних и посмеяться над школьным прошлым – моя искренняя благодарность.

Наверное, таких людей было бы много меньше, если бы ни тонкая связующая нить из бумажных писем в 90-е, телефонных звонков раз в год в 2000-е и редких мейлов в наши дни.

План посещения

План составлялся кропотливо и бережно на протяжении многих месяцев: встречи с друзьями, заранее купленные билеты на все увеселительные мероприятия и бронь в ресторанах несомненно способствовали успеху. Упавший рубль, бесспорно, помогал материально.

Общие впечатления

За время, прошедшее после обвала Союза, в стране выросло поколение, которое принято огульно критиковать за отсутствие интереса к своей истории, незнание наследия дедушки Ленина и общую плохую образованность на почве незаслуженной сытости. Вероятно, в этом что-то есть, как и в том, что поколение, рожденное в 90-х, не приучено хамить первому встречному и отжимать 20 копеек гоп-стопом, но зато знают, почему хорошо знать английский язык, и им не требуется репетитор, чтобы запустить Google Now и в мгновение ока найти то, чего им так не хватает из-за той самой плохой образованности.

Посещение школы

Дабы познакомиться с новым поколением учащихся было решено не просто посетить школу с целью пошататься по пустым коридорам, а, по возможности, погрузиться в атмосферу учебного процесса и понаблюдать за классной динамикой. С этой целью, по договорённости с директором школы и знающими меня учителями, было решено провести урок английского языка для учащихся 10-го класса.

В качестве темы урока было выбрано следующее: “Grammar and phonetics for advanced learners of English”. Несколько слов о выбранной теме: по моим наблюдениям, вопрос владения языком (как иностранным, так и родным) стоит в одном ряду с рядом других социально значимых или культурообразующих навыков, будь то понимание основ мироздания или осведомлённость в вопросах детского воспитания.

Однако, в отличие от знаний, имеющих строго очерченную сферу применения и, что ещё важнее, конкретные средства оценки (как в первом примере), уровень владения языком таковых строгих оценок не имеет, или, во всяком случае, они явно столь не популяризированы.

Последнее неизбежно и вполне ожидаемо приводит к следующему результату, который мне приходится наблюдать с поразительной частотой:

Большинство людей, постоянно использующих иностранный язык в рабочих или бытовых целях, не имеют сколько-нибудь адекватного представления о своём уровне владения этим языком.

Одним из факторов (несомненно, далеко не единственным), который способствует такому результату является наличие колоссальных пробелов в процессе изучения языка в средней школе, которые не только не восполняются, но и, в большинстве случаев, не обозначаются в качестве факультативных тем для дальнейшего изучения.

Вот на эти пробелы я и решил указать в своей презентации. К назначенному часу в аудитории оказались оба 10-х класса. Урок шёл, в основном, гладко, чему способствовало присутствие ряда заинтересованных учащихся.

Основной вывод такой: в сегодняшнем 10-м классе уровень владения английским языком на порядок выше, нежели в 10-м классе четверть века назад. Ни один из победителей наших школьных олимпиад в 1985-1990 гг., включая автора этих строк, не мог бы стать в один ряд с доброй половиной класса сегодняшних учащихся, и это – радует.

Развлечения

Основной упор в этот раз был сделан на посещение мест малоизвестных, нестандартных и запоминающихся. Недавно вошедшие в моду «квест-румы» (escape rooms) как раз соответствовали всем упомянутым критериям.

Квесты

Вкратце, идея квеста в том, чтобы, будучи запертым в комнате (тюремной камере, гробу, и т.п) одному или с группой лиц, решить поставленную задачу, как то: вырваться из тюремной камеры, обезвредить бомбу в соседнем помещении, или выбраться из гроба.

Четыре пройденных квеста – один в одиночку, два вдвоём и один с группой из шести человек – оставили неизгладимое впечатление. Некоторые задачи сложны настолько, что возникает сомнение, что кто-то вообще может такой квест решить от начала и до конца… Однако же, с группой товарищей мы однажды прошли, попав в элитную группу из трёх команд, прошедших без подсказок и за отведённое время.

Для всех тех, кто привык свой интеллект мерить в диапазоне от 130-и и выше – от души рекомендую на такое развлечение сходить с друзьями не занятыми в сфере высоких технологий и не проходящими тревожно и украдкой тесты на IQ. Обещаю массу неожиданных открытий.

Квест «Похороненные заживо»

Думаю, один квест всё же заслуживает особого внимания. Он – единственный, который можно (и нужно) проходить одному. Предварительно убедившись, что на вас нет никаких аксессуаров, инструктор надевает на вас наручники (да, настоящие) и сопровождает с повязкой на глазах до стоящего на невысоком постаменте гроба. В этот гроб вы и ложитесь…

Крышка закрывается, раздаётся характерный грохот молотка, забивающего гвозди, и вы оказываетесь лежащим в гробу, в полной темноте, в наручниках и с повязкой на лице. Ваша задача – найти выход.

Паника наступает где-то минуты через две, когда вы осознаёте, что гроб настоящий, и, как и положено в настоящем гробу, в нём нет доступа кислорода, а температура быстро становится сравнимой с температурой вашего тела.

Паника – это естественная реакция психически здорового человека, оказавшегося в подобной ситуации. Основной вопрос: как вы – человек адекватный и собранный – проявляетесь в состоянии паники.

Ситуация отягощается тем, что через пару минут в гробу начинает реально (не в игровом режиме) ощущаться отсутствие кислорода. Вполне рациональный, а не индуцированный страх за свою жизнь может побудить вас прекратить игру, и побороть его оказывается нетривиальным…

В какой-то момент я, в поисках подсказок, отодрал ватный матрас на котором лежал и обнаружил, что под ним – сквозь плохо сколоченные доски днища – сочится воздух с пола. Засунув нос между досок и сделав несколько вздохов, я несколько заострил уже начинающее затухать сознание и смог продолжить процедуру обшаривания пространства гроба, что через минуту увенчалось успехом: был найден ключ от наручников. Однако же, как именно предлагалось открыть наручники в темноте при помощи оного ключа было совершенно не понятно.

Держа ключ в зубах, попасть в тончайшую скважину было попросту нереально. Посему, поиск пришлось продолжить. В какой-то момент, потянув за обнаруженную верёвку, удалось вытащить некий прибор, на ощупь напоминавший мобильный телефон. Включенный телефон дал возможность увидеть очертания замочной скважины в наручниках и после нескольких акробатических номеров с ключом в зубах наручники были сняты.

При помощи того же телефона удалось найти ещё несколько подсказок, однако основное его предназначение так и оставалось загадкой. В телефоне было множество контактов, телефонные номера которых никак не могли быть валидными (они начинались на 00). Поиск по входящим сообщениям дал следующее: «Если ничего не помогло, попробуй позвонить. Возьми по две для каждого из трёх и ноль в конце».

Кто или что были эти трое? Еще пять минут поиска по крышке гроба, и эти трое найдены. Осталось вычислить номер телефона. Звонок, и – не поверите – отвечает автоответчик: «Вы оказались в трудной ситуации. Если вы хотите позвонить другу и попросить у него прощения, нажмите один, … а если вам нужна помощь в решении вашей проблемы, нажмите восемь».

Нажимаю. Тот же голос долго и со знанием дела рассказывает мне о том, что могло быть для меня мотивом, приведшим к тому, что захотелось побыть заколоченным в гробу, а затем интересуется: «Чего вам сейчас хочется больше всего?».

Хм… действительно, чего? Отвечаю: «Хочу выйти из гроба». «Это – неправильный ответ», говорит автоответчик. «Хочу домой» – опять неправильно. А что же тогда? И вдруг осеняет: «Я хочу жить».

Автоответчик задумывается, а затем произносит: «Это – правильный ответ. Вспомните его в следующий раз, когда вам будет плохо», и крышка гроба с грохотом открывается…

Рестораны

Посещение ресторанов было, скорее, средством, а не целью. Средством, чтобы получить какое-то представление о людях туда приходящих. За сим побывал и в студенческой столовой, и в ресторане быстрого питания «Теремок», и в характерно стилизованном под советскую дачу ресторан «Дачники», и в ресторане «Палкинъ» на Невском.

Бабушки в валенках в столовой на Большой Морской оказались способны поглощать котлеты нежно-бирюзового цвета – не морщась, несмотря на преклонный возраст.

«Теремок» впечатлил обилием русской кухни по бюджетным ценам. За 1000 рублей были наполнены два подноса яств: от салата «Оливье» до блинчиков со сметаной. Как и положено в бюджетном месте – до соседнего столика можно случайно достать локтём, а очередь в туалет начинается от кассы.

В «Дачниках» всё – по-советски: клеёнки на столах, клюквенный морс, мультик про капитана Врунгеля, ненавязчивый сервис и лицо официанта, полное советского официоза. Еда – опять же, как на даче, незамысловатая.

Ресторан «Палкинъ»

Поход в «Палкинъ» оставил неизгладимое впечатление. Вы когда-нибудь пробовали цесарку с телячьими почками? А томленые щи с полугаром? Ну вот, тогда вам – в «Палкинъ». А вино за $20,000 вы пробовали? Я – тоже нет. Но если есть желание, то вам, опять же, – в «Палкинъ».

При виде тридцати сортов полугара возникает ощущение чего-то в этой жизни упущенного, сменяющееся холодной настороженностью при разглядывания карты вин, и не столько потому, что самое дешёвое вино стоит $2000, сколько от опасения, что случайно заказанный кусок хлеба может вылиться в сумму, за которую можно скупить весь ассортимент кондитерских изделий из булочной напротив.

Родственники

Дядя Митя в свои 78 лет очень порадовал энергией и жизнелюбием. Его внук – и мой племянник – Миша собрал компанию друзей, с которыми мы феерически завершили квест «Комедия с бриллиантами».

Прогулки по городу

Я не видел зимнего Петербурга с зимы 1989 – 1990 гг., и это сказывалось. Замершая Нева, сугробы, непроходимый гололёд и ледяная горка в Писаревском садике: всё это для кого-то – непримечательные природные явления, а для кого-то – флешбэк в оборвавшийся двадцать пять лет назад мир, мир – неподвластный времени и незыблемо дышащий в затылок на всём твоём жизненном пути.


Послесловие

Всякий раз, возвращаясь из Петербурга, меня преследует чувство чего-то незаконченного, как будто ушёл из кинотеатра, не дождавшись конца сеанса, или проснулся, не досмотрев сна. С годами я нашел ему объяснение: лишь на миг увиденный в 17 лет взрослый мир – без подросткового хамства, бестолковых и бессмысленных школьных занятий – сменился резко и безжалостно бешенным ритмом студенческих будней, чужим языком и сорокоградусной жарой.

Переход к взрослой жизни, сопровождаемый, как это часто бывает, сменой статуса – от худощавого «всезнайки» к студенческому «авторитету» – не произошёл. Вместо него пришли иврит, статус чужака и война… Авторитет, конечно, пришёл, но много лет позже, когда необходимость в нём была совсем не такой острой.

И вот теперь, четверть века спустя, я возвращаюсь в свой Ленинград – увидеть себя семнадцатилетнего. Я стою у своего дома на улице Декабристов и чувствую необъяснимый страх – отчего? Отчего мне сегодня страшно стоять на оживлённом перекрёстке у дома, где я родился и вырос?

От того, что вглядываясь сегодня в окна своей квартиры на четвёртом этаже, я неизменно вижу обшарпанную, пахнущую мочой парадную эпохи застоя, алкашей у стоящего на углу ларька и с содроганием жду окрика сзади: «Эй, пацан, сюда подойди!».

И мне страшно – как и когда-то в 80-м – заходить одному в маленький Писаревский садик; я всё жду, как откуда ни возьмись, налетит шпана и отнимет велосипед, а я один, и помощи ждать не от кого; впрочем, и поплакаться вечером тоже – некому…

И вот теперь, мне сорок два, и я стою у ледяной горки в Писаревском саду. Стою долго, один и чего-то жду. Чего? Я жду, чтобы пришёл страх. Я знаю, он придёт обязательно, липкой пеленой нахлынув, он вернёт меня в прошлое. И когда он придёт, я знаю, что не убегу, всхлипывая и волоча за собой велосипед с проколотыми шинами, а буду стоять, не двигаясь. А ещё я жду, что придут те двое, что прокололи шины, и я представляю, как первый из них упадёт со сломанной челюстью и как второй убежит, матерясь и прихрамывая… Я знаю, что они не придут, но всё равно жду…

Ничего не вернётся, я знаю. И детские переживания, и школьные победы и звёздочку октябрёнка-отличника я унесу с собой в могилу. Но в Ленинград я буду возвращаться всегда – как лекарство от хронического недуга всегда в моей аптечке, так и приезд в Ленинград – всегда в моих планах.